Поторопились

Предложенный Москвой Сухуму проект широкомасштабного стратегического договора о сотрудничестве стал причиной скандала, грозящего перерасти в кризис в отношениях между Россией и Абхазией. И не то чтобы он был так радикально плох по своей задумке, но абхазская политическая элита и общественное мнение почувствовали себя зажатыми в угол.

Абхазская сторона, по задумке Москвы, должна завершить обсуждение договора до 27 октября, а процесс подписания и ратификации надо «закрыть» до конца текущего года. В столичных кулуарах такой «спринт» считают технически вполне возможным: «этот текст читать-то не больше часа надо». Эта цитата из речи одного московского чиновника вполне характеризует и сложившийся стереотип восприятия двусторонних отношений, в том числе и в послевыборном контексте.

«Принятие абхазской стороной этого документа в его сегодняшнем виде стало бы катастрофой для президента Хаджимбы»

Идеологи и авторы нового договора априори исходили из готовности абхазской стороны рассмотреть договор без особых дискуссий, а, следовательно, и затягивания процесса подписания. И очень удивились, а затем обиделись, когда текст договора был вынесен абхазской стороной на публичное обсуждение и вызвал, мягко говоря, негативную реакцию в республике.

Инициаторы и идеологи этого договора в очередной раз предпочли не советоваться с экспертами, а просто «выкатили» (это, опять же, цитата) крайне сырой, спорный, а порой и просто неприемлемый черновик договора новому абхазскому руководству. Судя по всему, предполагалось, что руководство Абхазии, которое было негласно, но и не очень активно, поддержано на недавних выборах как раз этими самыми авторами договора, в знак признательности подпишет все, что им предложат. А это не только политтехнологическая ошибка (в нашем мире вообще никто никому ничего не должен, как показывает практика), но и очередное проявление вопиющей безграмотности в вопросах местной политики и менталитета.

Сейчас, задним числом, когда «обсуждение» черновика договора уже приобрело конфронтационный характер, Москва хотела бы объяснить Сухуму причину поспешности, которая требуется для подписания этого текста.

Во-первых, есть стратегические обстоятельства. Речь идет об исключительной роли Абхазии и Южной Осетии в идеологической схеме внешней политики России. Необходимо закрепить эту непропорционально большую роль юридически на фоне общей мировой нестабильности, изобретя из воздуха некую новую интеграционную схему. И дело не в «усилении внешнеполитической активности Грузии» – на Тбилиси в Москве никто давно не обращает никакого внимания. Грузия для Москвы давно уже не субъект политической жизни, эту сторону просто вычеркнули из международного общения.

Во-вторых, с точки зрения Москвы скорейшее подписание договора откроет легальную возможность освоения 5 миллиардов рублей, которые Владимир Путин пообещал Раулю Хаджимбе сверх старой инвестиционной программы уже в этом году. Да, действительно, календарный год не совпадает с банковским. Но когда это кому действительно мешало? Уже существующий «большой договор» и более 80 межведомственных соглашений и раньше справлялись с таким «наплывом денег». С усилением контроля за их распределением и использованием это тоже никак не связано, поскольку невозможно осуществить контроль за использованием того, чего пока просто нет.

В-третьих, нормативная база должна быть унифицирована, но предлагаемый черновик договора ничего в этом вопросе не улучшает. Сам его небольшой объем, которым так гордятся авторы, просто не предусматривает детальной проработки отдельных пунктов.

Единственной уступкой со стороны инициаторов этого текста действительному положению вещей и абхазскому менталитету стал сам факт предложения подобного договора отдельно и конкретно Абхазии без увязки с Южной Осетией. Все уже привыкли, что РФ заключает крупные соглашения параллельно и почти одновременно и с Абхазией, и с Южной Осетией. Но положение в республиках принципиально разное. И если бытовое сознание россиян автоматически увязывает РА и РЮО в нечто единое и непонятное, то профессионалы должны бы знать, что подогнать абхазов и осетин под одну гребенку не удастся никогда. В то же время в Москве не считают нужным предлагать Южной Осетии некий подобный договор, хотя именно из Цхинвала в последнее время довольно шумно звучали голоса об «интеграции» и даже «вступлении в состав России». Недавно избранный спикером парламента РЮО главный «интегратор» Анатолий Бибилов и мечтать не может о таком уровне «интеграции», который предлагается этим договором Абхазии. В Москве же полагают, что такие соглашения с РЮО не нужны, поскольку там нет такой экономической, социальной и политической активности населения, которую необходимо было бы поддерживать юридически.

Конечно, президент Хаджимба мог бы и не инициировать «общественную дискуссию», которая в Абхазии на практике очень быстро превращается в публичный скандал. Авторы документа обиделись на то, что текст был передан в прессу, вместо того чтобы кулуарно, без шума пройти все нужные инстанции. Действительно, столь сырые документы не выносят на публичную дискуссию, но никто и не заставлял авторов текста привозить его по официальным дипломатическим каналам в Сухум в таком беспомощном виде. Но даже если бы этот шедевральный текст привезли бы в Абхазию как обычно – в чемоданчике без пыли и шума, он все равно был бы вытащен на публичное обозрение, поскольку без году неделя президенту Хаджимбе в республике никто не простил бы подписания этого текста в кулуарном режиме.

На данный момент дискуссия вокруг этого проекта договора уже зашкалила за дипломатические нормы, хотя сам Рауль Джумкович и старается соблюдать политес, не отвергая договор вообще, а внося в него вполне корректные правки. Однако сама суть противоречий такова, что до 27 октября доработать текст в компромиссном режиме не удастся.

Историческая судьба абхазов сложилась так, что государственный суверенитет – это единственная приемлемая для них форма сохранения национальной идентичности. Этот тезис незыблем с 1991 года и фактически не подлежит обсуждению. И потому любое покушение хотя бы на часть суверенитета вызывает в абхазском обществе отторжение. Теперь, когда это стало очевидно даже для московских идеологов договора, задним числом началось оправдание наиболее спорных позиций. Однако попытки «объяснить» абхазам, что тревожащие их пункты не ведут к потере части суверенитета, пока звучат не слишком убедительно. И на этом фоне уже начались разговоры о том, что «эти абхазы много о себе думают». Но винить в скандальном развитии событий авторы и идеологи проекта договора должны сами себя.

Наиболее выпукло «утрата части суверенитета» абхазской стороне видится в пунктах 5, 6 и 7 проекта договора. То есть там, где говорится об «общем пространстве обороны и безопасности» и создании общей группировки вооруженных сил с российским генералом во главе. Если читать эти пункты дословно, то получается, что президент Абхазии на деле лишается статуса верховного главнокомандующего, а министр обороны и генеральный штаб республики утрачивают контроль над армией. Взамен российская сторона предлагает «модернизацию вооруженных сил Абхазии», что прописано в пункте 8-м.

Российская сторона поясняет, что в объединенную группировку вооруженных сил будут включены лишь некоторые части абхазской армии, единое российское командование обусловлено принципом единоначалия, и вообще подобные объединенные группировки существуют со всеми странами – членами ОДКБ. Кулуарно выражается недовольство уровнем абхазской армии и подчеркивается, что термин «общее пространство» – обычный и привычный дипломатический оборот речи. Существуют же общие мобилизационные планы, например, с Белоруссией, что не отменяет суверенитета Минска над своими вооруженными силами.

Абхазская сторона же утверждает, что в тексте нет никаких подтверждений того, что «принцип единоначалия» не отменит суверенитет главнокомандующего и, тем самым, вообще не лишит абхазскую государственность одного из главных признаков суверенитета – армии. Предложение же Москвы взять на себя траты и обязанности по реформированию и модернизации абхазской армии воспринимаются как «пряник», причем дешевый.

Пункты с 9 по 13 предлагают облегчить ситуацию на границе и создать совместный таможенный орган, а также совместно осуществлять деятельность МВД. Предлагается создать специализированный совместный таможенный орган (СТО), который и будет осуществлять таможенный контроль в Абхазии. При этом СТО не будет органом наднациональным, а ГТК Абхазии продолжит свою деятельность в полном объеме. Сухум видит подвох в том, что деятельность СТО, контроль над которым по сути будет осуществлять Москва, будет распространена не только на абхазско-российскую границу и на грузы, поступающие из России, но и на всю территорию Абхазии. Российская сторона предлагает поместить пункты СТО в морских портах и в сухумском аэропорту, что, по мнению Сухума, очевидно ущемит интересы Абхазии. Москва в ответ поясняет, что просто-напросто речь будет идти о том, что грузы из России будут спокойно, без остановки пересекать границу на Псоу, а «растаможку», включая снятие пломб и печатей, будут проходить уже на СТО в Сухуме. Но порт здесь при чем? И подобное соглашение уже подписано аж в 2010 году, оно просто не работает по техническим и субъективным причинам. Так зачем надо заново огород городить?

Совместный координационный центр МВД – структура вообще очень странная. Предполагается, что непосредственно розыск и правоохранительная деятельность на территории Абхазии будут и далее осуществляться силами местного МВД, а новый центр возьмет на себя лишь координационную и информационную деятельность. А зачем тогда были нужны соответствующие договоры, уже подписанные между МВД двух стран? Зачем нужен штат официальных представителей МВД и ФСБ в посольстве РФ в Сухуме (да и в Цхинвале тоже) с непомерной зарплатой и непонятными функциями? Отдельное «непонимание» вызвал пункт 11, ограничивающий работу в координационном центре по принципу гражданства, что сразу отсекает от его штата граждан Абхазии. В Москве поспешили пояснить, что это связано с положениями российского законодательства, запрещающими работу в правоохранительных органах лицам с двойным гражданством, но зачем тогда это в принципе надо и что же это за «совместный» центр, в котором запрещено работать офицерам с абхазским паспортом? Возможно, из этого есть какой-то выход, но пока этот выход не придуман, абхазы считают пункт 11 дискриминацией по национальному признаку.

Статьи 15, 16 и 17 призваны согласовать российскую и абхазскую системы оплаты труда и пенсионную систему. При этом как ориентир берутся средние показатели по Южному федеральному округу при множестве оговорок, что установка размеров оплаты труда и пенсий – внутреннее дело Абхазии. Внутреннее-то оно внутреннее, но финансовая поддержка, например, пенсионеров со стороны России будут обусловлена наличием у этого самого пенсионера российского паспорта. Так и сказано: «граждане РФ, проживающие на территории РА». А это, во-первых, пресловутое двойное гражданство, с которым и так намучались в последний месяц, а, во-вторых, эта норма автоматически отсекает тех абхазов, кто российское гражданство не получил. Среди них не только «идейные» борцы за независимость Абхазии, но и очень много пенсионеров, которым эта премудрость была просто в тягость. Кроме того, последние 20 лет у многих абхазов просто «выпали» из трудового стажа, да и детально вся эта документация никак не отработана. Задержка же исполнения этих пунктов на пару лет вызывает все тот же вопрос: а зачем все это надо, если проблемы можно устранить в рамках межведомственных соглашений?

Статья 22 призвана унифицировать образовательные стандарты. Если в РЮО большинство молодежи стремится учиться в России, то в Абхазии этот процент заметно ниже. Существенной преградой был и остается ЕГЭ, которого ни в Абхазии, ни в Южной Осетии нет, и поступление в российские вузы обрастает массой проблем. В то же время абхазская сторона утверждает, что при унификации образовательных стандартов она может потерять именно национальную составляющую, поскольку, например, преподавание и изучение абхазского языка никак не детализировано в проекте договора. То же самое касается стандартов по истории Абхазии и культуре всех национальностей, проживающих в республике. Для абхазов язык – задача особой важности, и потеря его преподавания представляется куда более опасной, чем даже переподчинение части армии.

Здесь подспудно вновь всплывает тема российского «пряника», который некоторые абхазы воспринимают как «взятку», а некоторые – как «шантаж». Модернизация армии, повышение бюджетных зарплат, медицинское страхование и «двойные» пенсии предлагается ввести только ПОСЛЕ подписания этого документа. И без какого-либо его редактирования и обсуждения. Все это в обмен на декларативные пункты 1, 2 и 3, в которых обе стороны объявляют о долгосрочном стратегическом партнерстве во внешнеполитической и обороной сферах, а также в создании в будущем единого социально-экономического пространства. Подчеркивается, что все эти соглашения носят долгосрочный и стратегический характер и не предполагают каких-либо резких шагов в ближайшие дни после подписания договора.

И оно вроде правильно все. Только договор о стратегическом партнерстве уже подписан (как и с Южной Осетией), ни о каких переменах во внешнеполитическом курсе Абхазии и речи быть не может. Таких тенденций в обществе там просто нет. Если этот новый договор понадобился только для «международно-правового закрепления» уже сложившегося положения, то зачем же надо было превращать столь благое дело в скандал? Публично демонстрировать свою некомпетентность, загонять абхазское общественное мнение в угол, а затем требовать лояльности? «Проведение согласованной внешней политики» и так свершившийся факт, а оборонная система опирается на единое командование не только военной базой в Бомборе, но базами в Цхинвале и Гюмри.

Создается впечатление, что авторы документа продавливают в кратчайшие сроки это соглашение не столько по логически объяснимым причинам типа окончания финансового года, сколько из соображений личной карьерной конъюнктуры. При этом одну из самых спорных для современной абхазской реальности проблем – права собственности на землю и недвижимость для неграждан Абхазии – аккуратно замолчали. Если бы эту проблему хоть как-то обозначили в проекте договора, о его подписании вообще можно было бы забыть, а скандал был бы куда более крупным.

Спрогнозировать развитие событий вокруг проекта договора довольно сложно, поскольку его авторы склонны к агрессивному продавливанию своих идей любыми средствами. Другое дело, что принятие абхазской стороной этого документа в его сегодняшнем виде стало бы катастрофой для президента Хаджимбы с непредсказуемыми последствиями, а для российской стороны – существенной проблемой для имиджа в глазах не только абхазов, но и многих других стран и народов, входящих в орбиту российских же национальных интересов.