которых продавали в рабство. Абхазские племена дважды поднимали восстание и осаждали Сухум-Кале, но не смогли взять крепость. В ответ турецкий султан прислал огромную армию, которая разорила Абхазию. Большая часть абхазов была насильственно обращена в мусульманство. Во время русско-турецкой войны 1768— 1774 годов абхазы вновь подняли восстание и даже сумели на время изгнать из Сухумской крепости турецкий гарнизон, но турки вскоре восстановили свои позиции.

С последней четверти XVIII века Сухум-Кале являлся резиденцией владетельного князя Абхазии Келешбея Чачба (Шервашидзе), который тяготился зависимостью от Турции и искал случая от нее избавиться. Благоприятный момент наступил в 1806 году с началом очередной русско-турецкой войны. Келешбей возглавил антитурецкое восстание и добился независимости от Турции. Протурецкие силы в Абхазии объединились вокруг старшего сына Келешбея — Асланбея Чачба. Келешбей был убит заговорщиками, а Асланбей захватил власть, закрепился в цитадели Сухума и заявил о своей верности Турции.

Второй сын Келешбея — Сафарбей — принял христианство под именем Георгия, вступил в союз с Российской империей и обратился к Александру I с просьбой о принятии Абхазии в подданство России. Утром 10 июля 1810 года русский десант штурмом захватил крепость Сухум-Кале, выбив из нее турецкий гарнизон. Георгий Шервашидзе занял абхазский престол, а Асланбей бежал в Турцию. Сухум-Кале окончательно вошел в состав России в 1829 году по Адрианопольскому мирному договору между Россией и Османской империей.

В 1830-е годы за Сухумской крепостью, к востоку от нее, вдоль побережья возникло небольшое поселение, получившее вскоре статус торгового порта, а затем и портового города, который носил такое же название, как и крепость.

Сухум тогда был совсем маленьким, в нем преобладали деревянные строения, а каменных зданий было всего одиннадцать. Город ограничивался стенами крепости. Вот что писал о нем русский путешественник в 40-х годах XIX века: «Сильный запах роз объял меня в ограде бывшей Турецкой крепости: аллеи

 

итальянских тополей, которыми обсажены все здания, обвиты были розовыми кустами, до половины их стройного стана. Нигде, даже в Мингрелии, не видел я столь богатой растительности». Во время Крымской войны город был занят на некоторое время турецкими войсками и пришел в упадок. Но после войны жизнь здесь постепенно наладилась. В 1866 году Сухум стал административным центром Сухумского военного отдела, созданного вместо упраздненного Абхазского княжества.

С началом новой русско-турецкой войны город был захвачен турецким десантом. На стороне турок выступила часть абхазов, недовольных политикой российского правительства в Абхазии. После упорных боев русские войска одержали победу. Турки, окруженные в районе Сухума, сожгли город, а затем в панике погрузились на корабли и бежали. За участие в военных действиях против России абхазы были признаны царским правительством «виновным населением». Им было запрещено жить в прибрежной полосе и менее чем в двадцати верстах от Сухума. До пятидесяти тысяч абхазов вынуждены были покинуть родину и переселиться в Турцию. Множество сел по всей Абхазии опустело, а Сухум и его окрестности обезлюдели. «Виновность», в течение нескольких десятилетий сдерживавшая развитие абхазов, была снята с них только в 1907 году.

Вот что пишет об этих событиях Е. Марков в книге «Очерки Кавказа» (1904):«... В Абхазии — рай земной, растительность чуть не тропическая, плодородие почвы баснословное, вся страна один сплошной сад... Сами абхазы — отличный народ, даровитый, тонкий, изящный — французы Кавказа, как их величают в Грузии; они большей частью христиане и притом старинные христиане, со времен Андрея Первозванного и Симона Хананейского. У абхазов великолепные сады и плантации на берегу моря. И их, и сады их бросили на произвол судьбы, не оставив на защиту их ни одной роты войска. А когда турки забрали их имущество, жен и дочерей и потребовали, чтобы они стали на их сторону, абхазцев, ненавидящих турок, сделали бунтовщиками.

Собственною непредусмотрительностью, собственною небрежностью своею мы убили чудную страну, которая долго теперь не оправится, которую уже ничем не вознаградить».

 

С последней трети XIX века в городе преобладало русское, греческое и мингрельское население. По данным первой всероссийской переписи 1897 года, в Сухуме проживало 7998 человек, из них русских было — 1685, мингрелов — 1522, греков — 1083, а абхазов — лишь 144 (в то же время по Абхазии в целом их численность составляла тогда более половины всего населения). В городе жили также аджарцы, турки, армяне, татары, персы, поляки, литовцы, латыши, эстонцы и представители других национальностей. Кроме того, среди обитателей Сухума перепись зафиксировала шесть англичан, одного француза и одного итальянца. А перепись 1926 года зафиксировала представителей около 60 национальностей, проживающих в Сухуме и Абхазии.

Абхазия манила не только природными красотами. Здесь процветало цитрусоводческое хозяйство, чаеводство, а главное — табаководство. Табак «самсун» и «трапезунд», вывезенный первоначально из Турции, хорошо прижился на здешней благодатной земле и выгодно отличался своим ароматом от прочих сортов. Греки, армяне и турки разбивали табачные плантации и строили табачные фабрики. Абхазский листовой табак начал славиться повсюду, и в сухумский порт за табаком стали заходить корабли из разных стран. На прилавках появились иностранные товары, открылось множество новых магазинов. Город, который стал центром оживленной торговли, постепенно разрастался и хорошел.

В конце XIX века в Сухуме началось интенсивное строительство. Богатые греки-коммерсанты и крупные предприниматели других национальностей строили для себя красивые дома с просторными комнатами, за толстыми стенами которых можно было укрыться от летней жары. В большинстве домов первые этажи обычно отводились под магазины. Фасады домов украшались подвесными балконами и остекленными галереями со стороны двора. Один из красивейших сухумских особняков, известный как «дом Алоизи», стоял на пересечении Заводской и Барятинской улиц (ныне Шотландская улица, 37 и улица Гулия, 1). Принадлежал он заместителю начальника Сухумского округа подполковнику М.А. Де Симону. После его смерти вдова продала дом французскому шелководу Иоакиму

 

Михайловичу Алоизи¹¹, жившему прежде в Киеве. Через три года новый хозяин перестроил особняк и превратил его в роскошную виллу оригинальной архитектуры, в которой причудливо сочетались разные архитектурные стили: модерн, мавританский, неоготический и неорусский.

В 1907 году Алоизи приступил к строительству театра, гостиницы и других построек на Михайловской набережной. К 1912 году в Сухуме появились театр Алоизи на 670 мест по проекту известного архитектора Саркисова (ныне перестроенный Абхазский государственный драматический театр им. С.Я. Чанба), трехэтажная гостиница «Гранд-отель» на 35 комфортабельных номеров (с 1925 года она стала называться «Курорт», а с 1927 — «Бзыбь»), кинотеатр «Олимпия». В 1946 году в зданиях театра и гостиницы случился пожар. Впоследствии они были реконструированы и объединены в одно здание — ныне здесь располагается драмтеатр им. С.Я. Чанба.

В 1908 году на углу Михайловской набережной и Колюбякинской улицы (ныне набережная Махаджиров и проспект Леона) было выстроено двухэтажное здание, в котором расположилась роскошная гостиница «Ориенталь» (с 1932 года — «Ткварчели»), принадлежавшая купцам Г.Б. Гвалияи Д.И. Чавчанидзе. На первом этаже размещались первоклассный ресторан, обширный мануфактурный магазин, табачный магазин, типография «Победа», первый в Сухуме синематограф-электробиограф «Ренессанс» и фотостудия известного сухумского фотографа И.П. Евкарпиди.

В 1914 году на углу Михайловской набережной и Романовского проспекта был выстроен великолепный трехэтажный особняк — дворец в стиле модерн. Здесь расположилась роскошная гостиница «Сан-Ремо», принадлежавшая промышленнику Х.П. Спанаки. В гостинице, 18 балконов которой выходили на море, было 52 комфортабельных номера, а на первом этаже разместился самый большой и самый лучший в это время ресторан в Сухуме — «Биржа» (впоследствии «Ориенталь»). В 1917 году Спанаки продал гостиницу табачному промышленнику Болтаджи. В 1921 году гостиницу муниципализировали, а через год сдали в аренду бывшему владельцу. В 1929 году «Сан-Ремо» переименовали в «Рицу».

 

В годы моего детства Сухум представлял собой небольшой торговый и курортный город. Население, состоявшее из абхазов, грузин, русских, греков, армян, турок, иранцев, немцев, болгар, эстонцев, поляков и представителей других национальностей, составляло около 30 тысяч человек; коренными жителями являлись, конечно, абхазы, но в городе их было все еще мало — сказывались последствия того времени, когда они считались «виновным населением» и не имели права жить в Сухуме.

Поэтическое описание города оставил О.Э. Мандельштам¹²: «Сухум обозрим с так называемой горы Чернявского или с площадки Орджоникидзе. Он весь линейный, плоский и всасывает в себя под траурный марш Шопена большую дуговину моря, раздышавшись своей курортно-колониальной грудью. Он расположен внизу, как готовальня с вложенным в бархат циркулем, который только что описал бухту, нарисовал надбровные дуги холмов и сомкнулся».

На горе Чернявского и ее склонах располагались виллы, принадлежавшие по преимуществу состоятельным жителям обеих российских столиц, приезжавшим сюда во время курортного сезона, то есть с мая по октябрь, или обосновавшимся здесь русскими семьям. Главная улица города — Георгиевская (она же III Интернационала, затем имени Сталина, а теперь это проспект Мира). На Георгиевской в основном жили греки — самые многочисленные и преуспевающие предприниматели старого Сухума. Это была весьма своеобразная культурная среда — семейные предания некоторых наших соседей брали свое начало чуть ли не в античных мифах.

Неподалеку от Георгиевской улицы река Беслетка делила город на правую и левую части. По обеим сторонам реки росли плакучие ивы, подними располагались лодочные станции. Река была богата рыбой, и в любое время года здесь можно было видеть рыбаков. Беслетка впадает в Черное море, и некоторые любители приключений уходили по ней на катерах в морские дали. На правом и левом берегах Беслетки находились магазины и маленький рынок. Этот район назывался Красный мост, поскольку мост через реку, соединявший обе части города, был выкрашен в красный цвет. Здесь же были хлебопекарни, чайха-

 

ны, кофейни, духаны. В основном розничной торговлей занимались греки, турки и армяне. Эмоциональные южане громко разговаривали, активно жестикулируя. Разноязыкая речь сливалась с шумом проезжающих линеек, дилижансов, фаэтонов.

Излюбленным местом отдыха горожан была морская набережная. Вечнозеленые тенистые деревья — пальмы, кипарисы, олеандры укрывали от жары. Кусты роз дивно благоухали, клумбы пестрели самыми разнообразными цветами. Особенно красиво было вечером, когда луна освещала морскую гладь, которая казалась зеркальной. Здесь у причала покачивалось на волнах множество шлюпок, на которых любители морских прогулок отплывали подальше в море. На лавочках, стоявших вдоль набережной, любили отдыхать пожилые пары, дыша целебным морским воздухом и наблюдая за фланирующей публикой.

Повсюду располагались многочисленные чайные, кофейни, бильярдные, здесь также играли в нарды, звучала музыка, всегда было оживленно и шумно. В чайных работали иранцы, а в кофейнях — греки, турки, армяне. Под навесами стояли столики, здесь продавали мороженое, восточные сладости, фрукты, прохладительные напитки, тут же на мангалах жарили шашлык, каштаны, фундук. Как же я любила жареные каштаны, каленые орехи и сушеные фрукты, которые продавались на каждом шагу! В ресторанах расположенных на набережной гостиниц «Сан-Ремо», «Гранд-Отель», «Ориенталь» тоже всегда было многолюдно. И этот праздник каждый год продолжался до глубокой осени.

В пору моего детства в Сухуме была оживленная культурная жизнь. Наибольший интерес местной публики вызывали гастроли артистов оперы и балета из Тбилиси и Москвы. Хорошо помню знаменитую в то время певицу Фатиму Мухтарову (Фатьму-Ханум), очень популярную на Кавказе. Она выступала в главных ролях в операх «Кармен», «Самсон и Далила» и других. Часто приезжали артисты Азово-Черноморской оперетты, театральные коллективы из Краснодара и других городов. Их очень тепло принимали. Сухумский зритель хорошо разбирался в искусстве, был требователен, мог оценить постановку. А мы, дети, особенно любили ходить в цирк, который располагался неподалеку от драмтеатра.

 

Мы жили в районе, который треугольником располагался между торговыми и административными кварталами, Красным мостом и верхней, дачной, частью города. Этот район считался аристократическим. По диагонали от нашего углового дома стоял огромный двухэтажный дом с мансардой и гастрономическим магазином, принадлежавший греческому торговцу Леониду Ивановичу Ксандопуло. Вдоль Георгиевской у нашего дома также располагались дома и особняки состоятельных греческих семей.

Георгий Саввович Калианиди был владельцем промтоварных магазинов. У братьев Спаниди тоже были свои магазины: галантерейный, мануфактурный, а также швейная мастерская. Эдмонд и Элефтерий Ямандопуло возглавляли местные предприятия лесной промышленности. Кроме того, по инициативе Элефтерия был открыт небольшой лимонадный завод, который находился на Воронцовской улице (ныне ул. Конфедератов, 21) и производил лучшую в Сухуме газированную воду. Старожилы рассказывали, что именно он изобрел способ изготовления необыкновенного лимонада и искусственной минеральной воды, которая впоследствии стала очень знаменитой. А дело было так. Дочь Ямандопуло вышла замуж за молодого человека по фамилии Лагидзе, и предприимчивый зять предложил Элефтерию:

— Знаешь, ты грек, твоя фамилия не звучит в этой стране. А я — грузин. Давай наладим производство под моей фамилией, тогда наше дело будет процветать.

Так и вышло. Вода Лагидзе вскоре стала пользоваться исключительным спросом. Это продолжается и по сей день. Конечно, Лагидзе внес большой вклад в расширение производства и совершенствование способов изготовления напитков в крупном масштабе. Но, как мне рассказывали, автором этого изобретения был именно Элефтерий Ямандопуло.

Семья Чатыр-оглы — греков с турецкой фамилией — жила в красивом двухэтажном доме, построенном в 1910 году. Братья Харлампий и Диамант занимались производством обуви. Три старших брата Сораканиди владели гастрономическими магазинами, а двое младших — мастерскими по шитью одеял и белья.

 

Прямо напротив нашего дома по Георгиевской улице жила семья Беглара Малакиевича Чантуридзе — провизора центральной городской аптеки. К его дому примыкала усадьба Комнино с великолепным дворцом, садом с экзотическими растениями, окруженным роскошной оградой, каждый столб которой был украшен лепной вазой с цветами. Дмитрий Константинович Комнино, крупнейший табачный промышленник, происходил из древнейшего рода константинопольских фанариотов^*, потомков византийских императоров Комнинов. Его жена, Екатерина Павловна, была председательницей Сухумского благотворительного общества и сухумского отделения Всероссийского общества Красного Креста. У них были дети — Константин, Элла и Ариадна, ставшая впоследствии известной скрипачкой. После смерти Дмитрия Константиновича Екатерина Павловна вышла замуж за городского голову Сухума князя Н. К. Тавгиридзе.

Помню нарядные залы и комнаты дворца Комнино, где во времена моего детства разместилось важное партийное учреждение. Мы с моей подружкой, мать которой работала там уборщицей, проникали вечерами внутрь, чтобы полюбоваться красивой обстановкой, в которой еще сохранилось немало старинных вещей, в том числе и мебель наборного дерева из нашего дома, украшенная инкрустациями — вензелями дедушки. В 1943 году дворец Комнино был уничтожен прямым попаданием немецкой бомбы, парк тоже погиб. Уцелели только высоченные кипарис и пальма, которые сейчас возвышаются над руинами уже другого трехэтажного дома, выросшего на этом месте после Великой Отечественной и разрушенного во время последней войны.

Дальше по Георгиевской, на пересечении с Барятинской улицей, располагался нарядный одноэтажный особняк с длинным рядом арочных окон и нарядным палисадником перед ним, принадлежавший известной на Кавказе семье Алферовых. Степан Александрович Алферов, сын протоиерея Сухумского кафедрального собора, известный общественный деятель, был очень

 

энергичным человеком. Будучи членом Думы, он одновременно являлся председателем комиссии Сухумского общества сельского хозяйства по организации народных чтений и епархиальным наблюдателем церковно-приходских школ Сухумского округа, автором нескольких учебников. Его жена, Екатерина Дмитриевна, содержала санаторий «Азра», который Алферовы построили в 1914 году. В этом великолепном здании в стиле модерн в советское время располагалось крупное научно-медицинское учреждение — Институт курортологии, который возглавлял известный сухумский врач профессор Григолия. Дом Алферовых я помню с того времени, когда там уже находилось Персидское консульство, где мы с мамой бывали у деда.

На другом углу пересечения этих улиц, в элегантном полутораэтажном особняке жила состоятельная абхазская семья Ануа. К концу 30-х я их потеряла из виду — очевидно, они были репрессированы.

Неподалеку от нас были хлебопекарни Харлампиди, которые славились на весь Сухум своими булками и бубликами. Большая семья купца второй гильдии Ивана Николаевича Давыдова жила в одноэтажном особняке на Екатерининской улице. У него было пять сыновей: Илья, Степан, Дмитрий, Владимир, Александр (Алеко) и две дочери, Кириакия (Киля) и Галина. Потом старшие сыновья построили еще один дом — трехэтажный, с громадным балконом, нависавшим над большими витринами их гастрономического магазина, — на пересечении Мариинской (теперь ул. Джанашия) и Базарной (ул. Лакоба) улиц. Во дворах обоих домов были вырыты колодцы с чистой родниковой водой. Сейчас в Сухуме живет внучка Ивана Давыдова — Димитра Георгиевна Устабашиди, и она вспоминает, как водой из колодца во дворе старого дома пользовались не только хозяева, но и окрестные жители, особенно во время Великой Отечественной и грузино-абхазской войн. Колодцу уже более ста лет, но вода в нем по-прежнему чиста, прозрачна и доступна всем.

Давыдовы были образованными, гостеприимными и общительными людьми и жили на широкую ногу. В лучшие (дореволюционные) времена за обедом в большой столовой в их доме собиралось до 30 человек. Наши семьи были очень дружны.

 

Три дома, принадлежавшие также близким друзьям нашей семьи — греческой семье Вафиади, находились напротив нашего дома по Екатерининской улице. Они были построены в начале XX века и выделялись своей красотой. Один из них, располагавшийся в верхней части владения, представлял собой настоящий дворец. Между домами росли кипарисы и мимозы, а в садах — фруктовые деревья. Детей приучали к верховой езде — на зеленых лужайках они катались на пони. Павел Савельевич Вафиади был управляющим Сухумским отделением одной из крупнейших табачных фирм России «Богданов и К0» и гласным городской думы. У него было две дочери, Ефросиния и Клеопатра, и три сына, Константин, Николай и Георгий. Все дети получили прекрасное европейское образование. Вплоть до середины 20-х годов в доме часто устраивались домашние концерты. Старший, Константин, был хорошим виолончелистом, средний, Николай, — играл на рояле, а младший, Жоржик, — на скрипке. Я запомнила эти концерты, хотя была тогда совсем маленькой. Нашу улицу вообще называли певучей. Неплохим скрипачом был наш сосед Элефтерий Спаниди. Из дворца Комнино также часто доносилась музыка: дочери-красавицы прекрасно пели и играли на фортепиано и скрипке, а одна из них, как я уже упоминала, стала скрипачкой.

В семье Вафиади чтились православные традиции — помню множество икон в позолоченных и серебряных окладах, составлявших целый иконостас. Впоследствии Константин, получив инженерное образование в Варшаве, поселился под Смоленском, Георгий и Николай не уезжали из Сухума. Николай, самый близкий друг отца и дяди, лишившись состояния после революции, работал бухгалтером и благодарил судьбу за то, что они вообще остались в живых. А вот судьба Клеопатры Вафиади сложилась благополучно. Во второй половине 20-х годов ей с семьей удалось уехать в Грецию, где она прожила долгую и спокойную жизнь, а ее дочь вышла замуж за английского лорда.

В начале 30-х годов рядом с нашими домами, на участке земли, который прежде входил в нашу усадьбу, был построен двухэтажный «товарищеский» дом, состоявший из четырех просторных квартир. В одной из них жила семья Н. Димитриади — родного брата знаменитого дирижера Большого театра

 

О. Димитриади, в другой — семья князя Д. Эмухвари. Благополучная семейная жизнь этих красивых, интеллигентных, полных сил мужчин в новом доме оказалась недолгой. В 1937 году незадолго до ареста отца и дяди Ризы был арестован Д. Эмухиари. Встревоженный участью ближайших соседей и друзей, И. Димитриади поспешил уехать из Сухума.

Ближайшими друзьями моего деда были Ибрагим Искандер и Мухарем Буюк-оглы, по духу и положению близкие ему. Они часто встречались, помогали друг другу в делах. Искандеры, состоятельные и всеми уважаемые, были иранского происхождения, и дед находился с ними в отдаленном родстве. Ибрагим Искандер тоже занимался строительством и владел кирпичным заводом. Жили они в большом двухэтаж-1 юм доме, построенном в 1903 году. Я часто бывала в нем вместе с родителями и хорошо помню теплое гостеприимство и уют, который умели создать женщины этой замечательной семьи, особенно красавица Султан-ханум.

После смерти Ибрагима главой семьи стала его жена, абхазка Хамсада, гордая, властная женщина с сильным характером. Она прожила сто лет. У Ибрагима и Хамсады было четыре сына и дочь Султан-ханум, подруга моей тети Наргиз. В красавицу Султану влюбился персидский консул, и вскоре они поженились. В конце нэпа, когда началось притеснение богатых семей, он поспешил уехать за границу, а Султан-ханум осталась, не могла бросить старую мать и братьев. Точно так же разрушались и многие другие семьи...

Наша семья была связана с Искандерами и молочным родством. Одним из древних обычаев абхазов было братание (аталычество¹³), когда двух только что родившихся младенцев матери передавали друг другу и вскармливали грудью. Моя бабушка Гюль-фидан вскормила старшего сына Искандеров — Абдула (отца Фазиля Искандера), а Хамсада — моего отца Шахбаса. Позже побратимами стали мой дядя Риза и его тезка Риза Искандер.

Абдул был женат на абхазке Леле Мишелия. У них родились сыновья Фири и Фазиль и дочь Гюли. Семья разрасталась. Жили они мирно и дружно, пока не наступил роковой 1937 год. Абдула Искандера выслали в Иран, и его молодая жена с тремя детьми осталась вдовой при живом муже. Они его больше не увидели.

13 Аталычество в дореволюционной Абхазии — обычай отдавать детей князей и дворян на воспитание в крестьянский семьи. По достижении определенного возраста дети возвращались в родную семью. Аталычество, часто дополняемое молочным родством, укрепляло социальные связи в абхазском обществе.

 

Семья Буюк-оглы занимала большой роскошный двухэтажный дом неподалеку от набережной, в деловой части города, рядом с портом. Деда Яхью и Мухарема Буюк-оглы сближало, очевидно, еще и то, что они были сопредседателями Сухумского магометанского общества: первый представлял шиитов, а второй — суннитов¹⁴. Богатый купец Мухарем Буюк-оглы был добрым, чутким человеком. Сам он в свое время приехал из Турции и активно помогал вновь прибывшим в Абхазию соплеменникам, пока они не освоятся на новом месте жительства. Жена его была абхазкой, ее звали Наджа Авидзба. Ихдети: сыновья Зуфти и Фикри и три дочери, Айше, Адиле и Сурие, — отличались красотой, особенно девочки. Впоследствии Айше вышла замуж за известного константинопольского врача и уехала с ним в Турцию. Помню, как она приезжала в Сухум и как все ею любовались: стройная белолицая брюнетка с точеными чертами лица, изысканно одетая. Адиле вышла замуж за родственника Сарии Лакоба — аджарца Сулеймана Васильевича Мехтерпашева. После ареста и расстрела мужа она тоже оказалась в Турции. Сурие стала женой директора Сухумского драматического театра Кадыра Османовича Карал-оглы. Он был расстрелян, а ее с малолетней дочерью сослали на Север. Один из братьев смог вырваться к Айше в Турцию, другой умер по дороге домой из ссылки. Рассказывали, как его тело на глазах у матери пришлось сбросить с поезда в голую степь.

Страшные события, которые стали происходить в 30-х годах, разрушившие мою жизнь и жизнь моих близких, не пощадили почти никого из наших соседей. Жить в Сухуме стало труднее уже к концу 20-х годов, но сухумцы старались не нарушать традиций. Черное море по-прежнему ласково встречало гостей. Жители многонационального города почти все знали друг друга и старались друг другу помогать. Местная власть, во главе которой тогда стоял Нестор Лакоба, с уважением относилась к людям любых национальностей, конфликтов не было. Люди пытались приспособиться к новым условиям. Если раньше шили одежду из дорогих материалов: шевиота, бостона, индиго, сукна, коверкота, крепдешина, шелка, то теперь научились ее искусно перешивать — все равно получалось нарядно.

14В 1904 г. Аббас-оглы и Буюк-оглы обратились в Сухумскую городскую управу с просьбой о выделении участка земли в г. Сухуме под устройство магометанского кладбища. Городской голова М.Л. Томара утвердил решение Сухумской городской думы «о передаче участка земли в районе Маяка магометанскому обществу под магометанское кладбище».