Мы долго искали представителя абхазского экспертного сообщества, который как эксперт знакомый с тематикой, сможет прокомментировать российскую версию проекта Договора. Хотя, накал темы вроде спал, но мы думаем, что интервью с Бесланом Камкия, заведующим кафедрой истории государства и права Сочинского института РУДН, все равно будет интересно почитать.
- Я начну с того, что скажу, здесь есть политический контекст. И он может входить в противоречие с прагматизмом и конструктивным подходом. И это нормально. И этот контекст заключается в том, что есть у нас чувство повышенной ответственности, и даже страх в общественном сознании по поводу потери суверенитета. Это наша ответственность перед погибшими за независимость страны. Нужно время. Уверен, что все будет нормально. Парламент примет договор с теми изменениям, которые должны снять страхи в обществе. Основополагающие принципы должны остаться. Я например, ознакомился с проектом фонда «Айнар», и там эти принципы сохранены.
- Как вам текст проекта в целом? Была дискуссия по поводу того, насколько этот проект типовой так скажем, в международной практике.
- Этот текст в ином ключе и не мог быть написанным. Договор должен соответствовать международному праву. Здесь все очень строго. И вопрос критики был упрежден авторами договора. Они знали, те, кто писал, что весь мир пристально будет читать этот текст. И пункты соответствуют стандартам по заключению межгосударственных соглашений. Совместный координационный центр правоохранительных структур также правомерен. Другое дело он может плохо работать. Но это другой вопрос. Можно было бы и без него в нашем случае. Айнаровцы добавили пункты, которые не противоречат догме договора - это сохранение своей армии, своей таможни, своей пограничной службы и т.д. Но если мы можем сами, то пожалуйста, кто нам мешает. Таким образом, отвечаю на ваш вопрос – да, договор соответствует международной практике.
- Я бы хотел пройтись по пунктам, где речь идет о безопасности, таможне и совместном центре в МВД. Насколько это соответствует международной практике? В частности, например, в том числе речь идет о создании "общей инфраструктуры системы безопасности". Есть ли прецеденты в практике отношений других государств? Нет ли тут каких-либо подводных камней?
- Я бы не сказал, что все это редко встречается в международной практике. Мы кстати, два десятилетия наблюдали очень похожий прецедент около наших границ. В течение двадцати лет Соединенными Штатами Америки Грузии было выделено три миллиарда долларов в виде помощи только на социальную сферу, образование, медицину, субсидии сельскому хозяйству, школам и так далее. Причем, это сумма без учета зарплат силовикам и военным. Сюда также не включены расходы на военное образование. Поэтому, в практике международной все это есть. Единственное, можно обнаружить в обсуждаемом нами проекте некоторый крен в пользу социальных обязательств, которые берет на себя Россия в отношении Абхазии.
- Я бы еще хотел спросить про практики интеграционных процессов в Евросоюзе или в ЕАЭС. В интеграционных процессах, происходящих в ЕС, есть элемент внешнего вмешательства во внутренние дела страны. Являются ли внешние интеграционные объединения инструментами для регулирования внутренних проблем?
- Да, являются. В Евросоюзе кстати, немало преуспели в плане регламентации всего и вся. Там взвыли от этого, например фермеры. Как кормить, чем кормить, как убить животное, на этот счет есть сотни регламентирующих документов. Можно сказать, бюрократические структуры усложнились, увеличились и все больше отчуждаются от реальной экономики. Как и каждая система, у ЕС был период взлета, могут быть и упадки.
- Вернемся к договору. Какие на ваш взгляд пункты российской версии могут быть самыми неоднозначными с точки зрения абхазской стороны? Или быть может никаких "подводных камней" нет?
- Я так скажу: абхазы хотят, чтобы в договоре было сказано, что наряду с совместными наднациональными структурами должны существовать дееспособные атрибуты Абхазского государственного суверенитета: армия, правоохранительные органы, таможенная служба пограничная служба и т.д. Статья 3, где говорится о создании единого социального и экономического пространства и сохранение общего культурного и гуманитарного пространства, дает повод для различных толкований. Потому как абхазы опасаются потерять в новых условиях свою культурную идентичность. Также статья 13 изложена сложно и противоречиво. Доминирует идея о создании специализированного таможенного органа РФ.
- В «социальных» пунктах проекта многие увидели «желание купить». Что могла иметь ввиду российская сторона, делая такой акцент на социалке? Это полезно? Или может там тоже какие - то инструменты влияния? Ведь в принципе, по логике, если мы не хотим социалки, ничто не мешает ее нам не давать..
- Мотивы России об оказании помощи понятны. Во-первых, в целях экономической и социальной стабилизации в очень сложном регионе. Бедные социальные слои порождают радикальные идеологии. Во-вторых, идет конкурентная борьба во всем мире за влияние: чей проект социально-экономического развития лучше, грубо говоря, американский или российский. Кто-то из экспертов писал: посмотрите на разницу между Аджарией и Абхазией. В этом и заключается проблема - помощь России не работает пока на развитие. И есть проблема - как сделать так, чтобы помощь России завела экономический двигатель в Абхазии. А пока всем не ловко, потому что ничего не работает.
Интервью записал Антон Кривенюк